Лобная доля:

Нейролинк (NeuroLink)

Сопроцессор Рефлексов (Reflex Coprocessor)

Записыватель Брейндансов (Brainedance Recorder)

Височные доли:

(Пусто)

Оптическая система:

Глаза Настроения (Mood Eyes)

Операционная система:

(Пусто)

Кровеносная система:

Биомонитор (Biomonitor)

Автоинъектор Бодивейт (Bodyweight Auto-Injector)

Усиленные Антитела (Enhanced Antibodies)

Иммунная система:

Связыватель Токсинов (Toxin Binder)

Контрацептив (Contraceptive)

Нервная система:

Личный Порт (Personal Port)

Кожа:

Химкожа (ChemSkin)

ЭМИ-нить (EM-Threading)

Светящиеся Тату (Glow Tattoos)

Тактильный Усилитель (Tactile Booster)

Скелет:

(Пусто)

Руки:

Киберрука: «Артемида-7» (Cyberarm: «Artemis-7»)

Кибердека (Cyberdeck)

Покрытие Реалскин™ (RealSkin™ Covering)

Моноструна (Monowire)

Кисти рук:

Соблазнительные Ноготочки «Вкл-Выкл» (Glam Nails «On/Off»)

Ноги:

Идеальная Киберстопа (Perfect Cyberfoot)

Гравитационные Клипсы «Сирена» (Gravitic Calf Weights «Siren»)

Ступни:

Балетные Стабилизаторы (Ballet Stabilizers)

Импульсные Эмиттеры Наслаждения «Эхо» (Pleasure Pulse Emitters «Echo»)

Дополнительные импланты (вне категорий):

Техноволосы (Techhair)

Чип-переводчик (Translator Chip)

Вампиры (Vampires)

Нейро-губы (Neuro-Lips)

НеоЯзык (NeoLingua)

Полуночница Сексуальный имплант (Midnight Lady Sexual Implant)

Дитя парадокса – росла не в трущобах, а в стерильной, гиперконтролируемой среде, которую брат-спецназовец выстроил вокруг неё как оперативный центр. Её «детство» после смерти родителей было отмечено не свободой, а инструктажами по безопасности, сканерами на дверях и уроками по чтению аббревиатур вместо сказок. Её тюрьмой была не бедность, а тотальная забота, превращённая в инструмент подавления.

Мастер деструктивного перформанса – её учёбой стала улица, но не как школа выживания, а как театр абсурда, где она играла главную роль в трагедии собственного падения. Наркотики, долги, работа в «Красном Заводе» — это не спонтанный коллапс, а отчаянная, почти художественная попытка доказать миру и самой себе, что она может хоть что-то контролировать, даже если это контроль над процессом своего самоуничтожения. Каждое плохое решение — это её личный, горький триумф самостоятельности.

Под крылом «Призрака» – её жизнь и безопасность курирует человек, который является олицетворением той самой машины насилия, что отняла у неё семью. Исаак Вульф — не опекун в классическом смысле, а тюремщик-искупитель. Он держит её в золотой клетке не из желания обладать, а чтобы ежедневно каяться, глядя на живое напоминание о содеянном. Она чувствует эту двойственность — чувствует, что для него она больше, чем долг, но не может расшифровать истинный код его одержимости.

Сердце пустоты – она источник хаоса и эмоциональных бурь в замкнутой системе их общего быта, но не тепла. Её «энергия» — это энергия раскалённой проволоки, которая не греет, а обжигает. Она не поднимает дух — она проверяет его на прочность, своим поведением постоянно задавая Исааку вопрос: «Насколько я должна сгореть, чтобы ты наконец перестал смотреть на меня как на святыню?» Она надеется, что его терпение — это знак какой-то настоящей, скрытой связи, а не просто исполнение миссии.

Фирменный стиль — люкс-трагедия – её гардероб и образ это не одежда, а продолжение кибернетики и психологии. Театральные силуэты от кутюр, контрастирующие с уличным неон-панком. Платья, которые одновременно и скрывают, и обнажают кибернетику, как намёк на её двойственную природу. Длинные, острые ногти, синхронизированные с цветом волос — оружие, которое никогда не будет по-настоящему использовано. Каблуки, делающие её походку неестественно-идеальной, — метафора её шаткого положения между мирами. Каждый элемент кричит: «Смотрите, как я прекрасна в своей искусственности», — и шепчет: «Я ничего не чувствую по-настоящему».

Архитектор собственной клетки – ненавидя контроль, она инстинктивно выстраивает ситуации, где её снова будут контролировать. Её побеги, скандалы, опасные связи — это не планы по обретению свободы, а сложные ритуалы, призванные спровоцировать Исаака на реакцию, подтвердить границы новой «клетки». Её удача — не в том, чтобы избежать последствий, а в том, чтобы последствия всегда приходили в лице того, кто её подберет, отмоет и молча уложит в кровать. Это её извращённая зона комфорта.

Гедонистическая нигилистка – Вероника действует с показным, холодным апломбом, даже на краю пропасти. Её улыбка — ледяная, её смех — звонкий, но лишённый радости. Она заражает не оптимизмом, а циничной, обречённой эстетикой: «Всё тлен, так давайте хоть красиво сгорим». Её «смелость» — это отсутствие страха потерять то, чего она, как ей кажется, никогда по-настоящему и не имела — самоуважение, будущее, целостность. Это чертовски раздражает и пугает тех, кто ещё способен чего-то бояться по-настоящему.

Не жертва, но и не хозяйка положения – она опирается на Исаака, как на скалу, одновременно пытаясь пустить в ней трещину. Она учится у города лишь одному — как быть более изощрённой в своём саморазрушении, а у Исаака — как распознать ту грань, за которой его ангельское терпение сменится демонической холодностью. Она часто полагается на его молчаливую поддержку, даже — и особенно — когда яростно её отрицает.

Проклятая счастливица – стиль «сжечь мосты, чтобы посмотреть на огонь» в Найт-Сити обычно приводит к моргу или психбольнице. Удивительно, но в случае с Вероникой это работает. Она ещё жива, не в тюрьме и не в долговой яме, не потому что умна или сильна, а потому что её личная трагедия столкнулась с чужой виной, породив болезненный, но прочный симбиоз. Её удача — это чьё-то проклятие.

Цель – не доказать что-то миру или корпорации. Её цель — обнаружить предел. Предел собственной испорченности, после которого она окончательно перестанет себя ненавидеть. Предел терпения Исаака, после которого он откроет своё истинное лицо (будь то монстр или спаситель). И, в глубине души, отыскать тот единственный, неправильный поступок, который наконец заставит её что-то почувствовать по-настоящему — даже если это будет боль полного уничтожения. Она не хочет занять положение — она хочет найти дно, чтобы от него оттолкнуться или на нём разбиться.